Население беспозвоночных деградирующих лесных ландшафтов как индикатор дигрессивных изменений

УДК 591.524.21+591.557.2

А. К. Ибрагимов*, Г. А. Ануфриев**

*Нижегородская сельхозакадемия, г. Нижний Новгород, Россия,
**Нижегородский государственный университет, г. Нижний Новгород, Россия,
E-mail: info@greensail.ru

Ключевые слова: почвенные беспозвоночные, лесная экосистема, степень деградации

INVERTEBRATE POPULATIONS OF FORESTS
AS A INDICATOR OF DIGRESSIVE CHANGes

A. K. Ibragimof*, G. A. Anufriev**

*NizhniNovgorodStateAgriculturalAcademy, Nizhni Novgorod, Russia,
**NizhniNovgorodStateUniversity, Nizhni Novgorod, Russia, E-mail: info@greensail.ru

Key words: soil invertebrates, forest ecosystem, degradation rate

Уровень биологического разнообразия природных и антропогенных экосистем может служить надежным индикатором степени их устойчивости и критического состояния. Особенно наглядным при этом является характер изменения состава и численности наземных и почвенных беспозвоночных. Однако в литературе сложилось неоднозначное представление о критической ситуации в экосистеме. Одни авторы считают, что уже на первых стадиях формируется «кризис экосистемы» в связи с утратой 10–20 % исходного биологического разнообразия. Другие не усматривают подобной ситуации до тех пор, пока сохраняется способность самовосстановления данного типа экосистемы (исходного). Наши исследования показали, что в процессе дигрессивных изменений в лесных сообществах формируются три критических уровня в состоянии природно-антропогенных экосистем. Первый связан с выраженным изменением состава ценобионтов коренного сообщества, но при этом сохраняется лесной тип экосистемы (антропогенный); второй характеризуется формированием нелесного типа растительности, однако при этом конкретная локальная ценоэкосистема не исчезает; третий (полный кризис локальной экосистемы) наступает тогда, когда природный экотоп теряет способность воспринимать новую растительность вследствие переуплотнения, отравления или пирогенного спекания почвы, что особенно четко проявляется в почти полной элиминации населения почвенных беспозвоночных.

Второй критический уровень характеризуется заменой лесного типа растительности на луговой (сорно-луговой или лугово-степной) с выраженной сменой состава доминантов почвенной мезофауны (с преобладанием представителей Lumbricidae – численность 97–134 экз./м2, биомасса 77,5–100,6 г/м2). Общая численность различных представителей фауны почвенных беспозвоночных здесь составляет 221–323 экз./м2, при общей биомассе 131,4–145,7 г/м2 (данные о численности и биомассе приводятся по результатам летних учетов, биомасса – в свежем виде). Третий критический уровень характеризуется резкой минимизацией видового состава и численности особей представителей почвенной мезофауны (общая численность 6–12 экз./м2, биомасса 4,1–6,2 г/м2; люмбрициды соответственно – 4–7 экз./м2 и 3,2–7,3 г/м2).

Состояние первого критического уровня характеризуется значительной вариабельностью видового состава и численности почвенных беспозвоночных, что определяется как характером эдафотопа, так и типом древесного эдификатора (хвойного или листопадного). Обилие терпеновых соединений в опаде хвойных пород значительно ингибирует развитие почвенной мезофауны, что особенно сказывается на встречаемости здесь люмбрицид (которая большей частью имеет нулевое или единичное значение, что совпадает с многочисленными наблюдениями других авторов). По данным наших исследований, в сосняках общая численность и биомасса составляли соответственно – 60–170 экз./м2 и 8,6–10,4 г/м2 (в т. ч. черви 4 экз./м2 и 3,2 г/м2) – минимальные значения в сосняках лишайниковых и брусничных, максимальные – в сосняках черничных, кисличных и сложных (люмбрициды в сухих борах отсутствуют или имеют единичную встречаемость); в березовых лесах в аналогичных местообитаниях с сосновыми лесами – соответственно 130–350 экз./м2 и 28,9–64,2 г/м2 (черви –
32–44 экз./м2 и 25,6–59,5 г/м2, что подтверждает ярко выраженную фитомелиоративную роль листопадных насаждений); в лиственничных лесах эти показатели имеют промежуточное значение между хвойными и листопадными лиственными – 260 экз./м2 и 36,8 г/м2 (черви – 38 экз./м2 и 32,4 г/м2); в широколиственных лесных фитоценозах (дубовых и липовых) эти показаьтели максимальны – 160–390 экз./м2 и 10,5–60,8 г/м2 (в т. ч. черви – 130–320 экз./м2 и 91,4–220,6 г/м2). При этом также можно выделить ярко выраженное переходное положение между сложными (субнеморальными) типами соснового леса и широколиственными лесными ассоциациями. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что в целом в коренных ассоциациях соснового леса складывается критическая ситуация, по сравнению с производными березняками, формирующимися на их месте.

Промежуточная ситуация между вторым и третьим критическими уровнями в сосновых борах на бедных песчаных почвах в условиях интенсивных концентрированных рубок нередко характеризуется длительным ослаблением здесь естественных лесовосстановительных процессов и незначительной приживаемостью искусственных посадок сосны вследствие формирования в подобных экотопах устойчивых очагов размножения майских хрущей, численность личинок которых (в пересчете на трехлетнюю) может достигать 3,9–11,2 экз./м2). Известно, что майские жуки Melolontha melolontha и M. hippocastanii являются преимущественно лесостепными обитателями и интенсивно размножаются в условиях теплых, хорошо прогреваемых почв. Под воздействием интенсивной вырубки древостоев на юге лесной зоны сформировалась «антропогенная лесостепь», смыкающаяся с южной границей тайги. В подобных условиях эдификатором, определяющим формирование новых типов растительности, являются такие насекомые–вредители, на долгие годы ингибируюшие восстановление здесь автохтонного лесного типа растительности. Вместе с майскими хрущами в видовом составе подобных остепненных безлесных пустошей встречаются многочисленные представители типичной степной флоры, характеризуя процессы выраженной аридизации и ксерофилизации.


Zoocenosis — 2005
 Біорізноманіття та роль зооценозу в природних і антропогенних екосистемах: Матеріали ІІІ Міжнародної наукової конференції. – Д.: Вид-во ДНУ, 2005. – С. 191-193.